Экстравертированный мыслительный тип

Экстравертированный мыслительный тип

Как показывает опыт, основные психологические функции редко или почти никогда не имеют равной силы или одинаковой степени развития у одного и того же индивидуума. Обычно та или другая функция перевешивает как в силе, так и в развитии. Когда мышлению принадлежит преимущество среди психологических функций, т. е. когда индивидуум действует в своей жизни главным образом под руководством рассудочного мышления, так что все сколько-нибудь важные поступки исходят из интеллектуально обдуманных мотивов, или, по крайней мере, должны происходить согласно этой тенденции, ? то дело идет о мыслительном типе. Такой тип может быть интровертированным или экстравертированным; здесь мы займемся сначала экстравертированным типом. Таковым, следовательно, согласно определению, будет человек, который имеет стремление, конечно, лишь в такой степени, в какой он является чистым типом, ? ставить все свои проявления жизни в зависимость от интеллектуальных выводов, которые в конце концов всегда ориентируются на объективно данное, или на объективные факты, или на общепризнанные идеи. Человек этого типа придает не только самому себе, но и окружающему его в зависимости от объективной действительности, resp. ее объективно ориентированной интеллектуальной формулы, решающую силу. По этой формуле измеряется добро и зло, определяется прекрасное и безобразное. Правильно все, что соответствует этой формуле, неправильно ? то, что ей противоречит, и случайно ? что приходит со стороны, независимо от нее. Так как эта формула кажется соответствующей мировому духу, то она становится также мировым законом, который должен осуществляться всегда и везде, в частном и общем. Так же как Экстравертированный мыслительный тип подчиняется своей формуле, должно подчиняться ей и все его окружающее для своего собственного благополучия, так как тот, кто этого не делает, ? не прав, он сопротивляется мировому закону и поэтому безрассуден, безнравственен и бессовестен. Его мораль запрещает экстравертированному мыслительному типу терпеть исключения, так как его идеал должен осуществляться при всех обстоятельствах, потому что он,' как ему кажется, есть чистейшая формулировка объективной действительности и должен поэтому быть общепризнанной истиной, необходимой для блага человечества. Это должно происходить не благодаря любви к ближнему, а благодаря высшей точке зрения справедливости и истины. Все, что в своей собственной природе кажется противоречащим этой формуле, есть несовершенство, случайная оговорка, которая при ближайшем случае будет отброшена, или, если это не удастся, объявлена патологической. Когда терпимость к больному, страдающему, ненормальному, входит в формулу, то для этого вводятся специальные учреждения, например, станции для спасения утопающих, госпитали, тюрьмы, колонии и т.д., resp. планы и проекты к этому. Для действительного осуществления обыкновенно являются недостаточными мотивы справедливости и истины, для этого требуется еще настоящая любовь к ближнему, которая более связана с эмоциями, чем с интеллектуальной формулой. ?Нужно было бы, собственно говоря¦ или ?следовало бы¦ играет большую роль. Если же формула достаточно широка, то этот тип может играть чрезвычайно полезную для социальной жизни роль реформатора, общественного обвинителя и очистителя нравов или проповедника серьезных нововведений. Чем уже, однако, формула, тем более этот тип становится брюзгою, мудрствующим и самодовольным критиком, который хотел бы себя и других втиснуть в какую-нибудь схему. Этим даны два крайних пункта, между которыми движется большинство этих типов.

Соответственно сущности экстравертированной установки, поступки и суждения этих личностей тем благоприятнее или лучше, чем далее вовне они находятся. Лучший их аспект находится на периферии их сферы действия. Чем глубже проникают в пределы их власти, тем заметнее делаются неблагоприятные последствия их тирании. На периферии пульсирует еще другая жизнь, которая ощущает истинность формулы как ценное дополнение к остальному. Но чем глубже проникают в пределы власти формулы, тем более умерщвляется всякая жизнь, не соответствующая формуле. По большей части тяжелые последствия экстравертированной формулы начинают испытывать ближайшие родственники, так как неизбежно они первые получают все удовольствие от нее. Но чаще всего страдает от этого сам субъект, и здесь мы приходим к другой стороне психологии этого типа.

То обстоятельство, что интеллектуальная формула никогда не существовала и никогда не будет существовать, ? формула, которая могла бы захватить и точно выразить полноту жизни и ее возможностей, ? препятствует осуществлению, resp. исключает другие важные формы и акты жизни. У человека этого типа прежде всего подавляются все формы жизни, зависящие от эмоций, например, эстетические переживания, вкус, склонность к искусству, культивирование дружбы и т.д., ? иррациональные формы, как религиозный опыт, страсти и т.п., часто уничтожающиеся до полной бессознательности. Эти при некоторых обстоятельствах чрезвычайно важные формы жизни поглощают большую часть бессознательного бытия. Хотя и существуют исключительные люди, которые могут принести всю свою жизнь в жертву определенной формуле, но большая часть не в состоянии провести такую исключительность через всю свою жизнь. Ра-•но или поздно благодаря внешним обстоятельствам или внутреннему предрасположению косвенно сделаются заметными подавленные интеллектуальной установкой формы жизни, так как они нарушали сознательный образ жизни. Если это нарушение достигает значительной степени, то говорят о неврозе. В большинстве случаев дело, конечно, не заходит так далеко, так как индивидуум инстинктивно позволяет себе некоторое предупреждающее смягчение формулы, все-таки пользуясь удобной умственной маскировкой. Этим создается предохранительный клапан.

Вследствие частичной или полной бессознательности выключенных сознательной установкой тенденций и функций эти последние остаются в относительно неразвитом состоянии. Они неполноценны по сравнению с сознательными функциями. Поскольку они бессознательны, они сливаются с остальным содержанием бессознательного, вследствие чего они принимают странный характер. Поскольку они сознательны, они играют второстепенную роль, хотя они представляют большое значение для общей психологической картины. Исходящему из сознания торможению подвергаются прежде всего эмоции, так как они прежде всего противоречат застывшей интеллектуальной формуле, вследствие чего они наиболее интенсивно подавляются. Ни одна функция не может быть совершенно исключена;

она может быть только значительно искажена. Поскольку эмоции произвольно могут образоваться и подчиняться, они должны поддерживать интеллектуальную установку сознания и применяться к ее намерениям. Однако это возможно только до известной степени; часть эмоций остается непослушной и должна поэтому подвергаться подавлению. Если подавление удается, то они ускользают от сознания и развивают ниже порога сознания противоречащую сознательным намерениям деятельность, достигающую при некоторых обстоятельствах эффектов, появление которых составляет полную загадку для индивидуума. Так, например, сознательный, часто исключительный альтруизм перекрещивается с тайным, скрытым от самого индивидуума эгоизмом, который накладывает печать своекорыстия на бескорыстные по существу поступки. Чистые этические намерения могут привести индивидуума в критические положения, в которых иногда ясна решающая роль совсем иных мотивов, чем этические. Добровольные спасители или охранители нравов неожиданно сами нуждаются в спасении или являются скомпрометированными. Их намерение спасти легко приводит их к пользованию средствами, которые способны вызвать как раз то, чего хотелось бы избежать. Существуют экстравертированные идеалисты, которые так сильно стремятся осуществить своей идеал спасения людей, что сами не останавливаются перед ложью и другими недобросовестными средствами. В науке существует много грустных примеров, когда высоко заслуженные исследователи из глубочайшего убеждения в истинности и универсальности своей формулы совершали подлог доказательств в пользу своего идеала. Это ? по формуле: цель оправдывает средства. Только неполноценная эмоциональная функция, которая бессознательно соблазняет, может ввести в такое заблуждение в общем высоко стоящих людей.

Неполноценность эмоционального чувства выражается у этого типа еще другим образом. Сознательная установка, как это соответствует преобладающей объективной формуле, более или менее безлична, часто в такой степени, что личные интересы от этого значительно страдают. Если сознательная установка достигает крайней степени, то индивидуальные отношения, в том числе и те, которые касаются собственной личности, не принимаются во внимание. Пренебрегают здоровьем, социальное положение приходит в упадок, часто нарушают самые жизненные интересы собственной семьи, вредят здоровью, финансам и морали ? все это ради служения идеалу. Во всяком случае, нет достаточного личного участия к другим, если только они случайно не являются ревнителями той же самой формулы. Поэтому нередко бывает, что более тесный семейный круг, например собственные дети, знают такого отца только как мрачного тирана, в то время как более широкое общество с похвалой отзывается о его человечности. Не вопреки высокой безличности сознательной установки, а как раз благодаря ей эмоции ? в том, что касается личности, ? являются бессознательно чрезвычайно чувствительными и бывают причиной некоторых скрытых предубеждений, именно известной готовности, например, принимать объективную оппозицию против формулы за личное недоброжелательство или постоянно предполагать отрицательные качества в другом лице, чтобы этим наперед лишить силы его аргументы, конечно, для защиты собственной чувствительности. Благодаря бессознательной чувствительности тон речи очень часто подымается, обостряется, становится агрессивным. Нередко появляются инсинуации. Эмоции, как это соответствует неполноценной функции, имеют характер дополнения, следования за событиями. Отсюда происходит ясно выраженное предрасположение к неприязни. Каким бы прекрасным ни было личное самопожертвование для интеллектуальной цели, эмоции все-таки будут мелочно недоверчивы, капризны, консервативны. Все новое, что уже не заключается в формуле, будет рассматриваться через завесу бессознательной ненависти и соответственно этому обсуждаться. В середине прошлого столетия известный своей гуманностью врач грозил уволить ассистента за то, что тот употреблял термометр; потому что формула гласит: лихорадку узнают по пульсу. Подобные факты известны в большом числе. Чем сильнее подавляются эмоции, тем хуже и скрытнее они влияют на мышление, которое в остальном может быть безупречно организовано. Интеллектуальная точка зрения, которая, может быть, вследствие своей фактической ценности могла бы требовать всеобщего признания, под влиянием бессознательной личной чувствительности испытывает характерное изменение: она становится догматически застывшей. Самоутверждение личности переносится на нее. Истина не предоставляется более своему естественному действию, но через идентификацию ее с субъектом она трактуется как чувствительная куколка, которой злой критик причиняет боль. Критика разносят, по возможности еще с личными наветами, и при известных обстоятельствах нет достаточно плохого аргумента для того, чтобы им не воспользоваться. Истину следует довести до того состояния, пока публике не станет ясно, что дело явно идет не столько об истине, сколько о личности ее творца.

Догматизм интеллектуальной точки зрения испытывает иногда ? через бессознательное вмешательство бессознательных личных эмоций ? еще дальнейшие своеобразные изменения, которые покоятся не столько на эмоциях sensu strictori, сколько на вмешательстве других бессознательных факторов, которые слиты в бессознательном с подавленными эмоциями. Несмотря на то, что сам разум доказывает, что всякая интеллектуальная формула является лишь с известными ограничениями действительной истиной и поэтому никогда не может предъявлять требование на единовластие, практически все-таки формула берет такой перевес, что рядом с нею другие точки зрения и возможности отступают на задний план. Она заменяет всякое более общее, менее определенное и поэтому более скромное и истинное мировоззрение. Она выступает поэтому на место того общего воззрения, которое называют религией. Благодаря этому формула становится религией, если даже по своей сущности она совершенно не имеет дела с чем-нибудь религиозным. Этим также она приобретает присущий религии характер безусловности. Она становится, так сказать, интеллектуальным суеверием. Но все те психологические тенденции, которые ею подавляются, накапливаются как противодействие в бессознательном и вызывают приступы сомнения. Для защиты от сомнения сознательная установка становится фанатичной, так как фанатизм есть не что иное, как слишком компенсированное сомнение. Это развитие ведет в конце концов к преувеличению защищенной сознательной позиции и к образованию абсолютно противоположной бессознательной позиции, которая, например, в противоположность сознательному рационализму ? чрезвычайно иррациональна, в противоположность современной научности сознательной точки зрения ? чрезвычайно архаична и суеверна. Вследствие этого происходят те известные из истории наук ограниченные и смешные взгляды, о которые в конечном результате споткнулись многие высокозаслуженные исследователи. Часто бессознательная сторона воплощается у такого человека в женщине.

Этот, вероятно, хорошо известный читателю тип встречается, согласно моему опыту, главным образом среди мужчин, так как вообще мышление ? функция, преобладающая у мужчины и гораздо более свойственная ему, чем женщине. Когда у женщины мышление достигает господства, то дело идет, насколько я могу судить, скорее о мышлении, которое является последствием преобладающей интуитивной духовной деятельности.

Мышление экстравертированного мыслительного типа позитивно. Это значит ? оно творит. Оно ведет либо к новым фактам, либо к общему пониманию диспаратного опытного материала. Его суждения в общем синтетичны. Даже в том случае, если оно разлагает, ? оно строит благодаря тому, что оно всегда стремится через разложение к некоторым новым связям, в которых снова соединяется разложенное другим образом или благодаря тому, что к данному предмету прибавляется нечто новое. Этот род суждений можно поэтому и общем назвать предикативным. Во всяком случае характерно то, что оно никогда совершенно не обеспечивает и не разрушает, но постоянно заменяет одну разрушенную ценность другой. Это свойство обусловлено тем, что мышление мыслительного типа является, так сказать, каналом, в котором:

главным образом протекает его жизненная энергия. В его мышлении проявляется всегда стремящаяся вперед жизнь, отчего его мысли получают прогрессивный доказательный характер. Его мышление не застаивается и не регрессивно.

Каковы свойства мышления, когда не ему принадлежит первенство в сознании? Так как в этом случае оно до известной степени лишено значительности, то оно также не имеет характера позитивной жизненной деятельности. Оно следует за другими функциями; оно делается эпиметическим, так как оно становится как бы ?задним умом¦, который всегда довольствуется тем, что он переживает, обдумывает прошлое и уже случившееся, его расчленяет и переваривает. Так как в этом случае творческая сила принадлежит другой функции, то мышление больше не прогрессирует, а стоит на одном месте. Его суждение принимает ясно выраженный характер ингерентности, присущности (In-haranzcharakter), т. е. оно совершенно ограничивает себя объемом своего предмета, нигде не выходя за его границы. Оно удовлетворяется более или менее абстрактным констатированием, не прибавляя предмету опыта какую-нибудь ценность, которая уже раньше не заключалась бы в нем. Ипгерентное суждение экстравертированного мышления ориентировано на объект, т. е. его констатирование происходит всегда в смысле объективного значения опыта. Поэтому оно остается не только под ориентирующим влиянием объективно данного, но оно остается даже во власти единичного опыта и высказывает о нем только то, что уже дано благодаря этому опыту. Это мышление не трудно наблюдать у людей, которые под влиянием впечатления или опыта не преминут сделать разумное и, без сомнения, очень верное замечание, которое, однако, ни в чем не выходит за пределы данного объема опыта. Такое замечание в своей основе заявляет только:

?Я это понял, я могу об этом подумать¦. Но на этом оно останавливается. Такое суждение в лучшем случае означает включение опыта в некоторую объективную связь, причем, однако, опыт очевидно уже входит в эти рамки.

Если, однако, первенством в сознании в несколько более высокой степени обладает какая-нибудь другая функция, а не мышление, то мышление, поскольку оно тогда вообще сознательно и поскольку оно не находится в прямой зависимости от господствующей функции, принимает негативный характер. Поскольку мышление подчинено господствующей функции, оно, конечно, может казаться позитивным, но ближайшее исследование может легко показать, что оно просто повторяет господствующую функцию, подкрепляет ее аргументами, часто в явном противоречии со свойственными мышлению законами логики. Это мышление, таким образом, не входит теперь в наше рассмотрение. Мы занимаемся скорее свойствами того мышления, которое не может подчиниться первенству другой функции, но остается верным своему собственному принципу. Трудно наблюдать и исследовать это мышление, потому что в конкретном случае оно постепенно более или менее подавлено установкой сознания. Его нужно поэтому в большинстве случаев сначала извлечь из глубин сознания, если только оно случайно в момент забывчивости не всплывает на поверхность. По большей части его нужно вызвать вопросом: ?Но что, собственно, вы думаете в основании и в глубине самого себя об этом предмете?¦ Или нужно даже применить хитрость и вопрос формулировать приблизительно так:

?Как вы полагаете, что я думаю об этом предмете?¦ Эту последнюю форму вопроса следует выбрать именно тогда, когда настоящее мышление бессознательно и поэтому его необходимо проецировать. Вызванное таким образом на поверхность сознания мышление имеет характерные свойства, почему я назвал его негативным. Его habitus лучше всего характеризуется словами ?не что иное, как¦. Гете олицетворил это мышление в образе Мефистофеля. Прежде всего оно проявляет тенденцию свести предмет суждения к какой-нибудь пошлости и лишить его собственного самостоятельного значения. Это происходит благодаря тому, что его изображают как зависящий от другой банальности. Если между двумя мужчинами происходит конфликт, по-видимому, объективного характера, то негативное мышление говорит: ?Cherchez la feme¦. Если кто-нибудь защищает или распространяет какой-нибудь факт, то негативное мышление спрашивает не о значении факта, а ?сколько ему платят за это¦. Предписываемые Молешоту (Moleschott) слова: ?Человек есть то, что он ест¦ ? относятся равным образом к этому разряду, как и многие другие изречения и воззрения, которые дословно нет необходимости приводить. Деструктивность этого мышления, как и его в каждом данном случае ограниченная польза, не нуждается в дальнейшем объяснении. Существует еще другая форма негативного мышления, которую на первый взгляд едва можно признать таковым, это ? теософское мышление, в настоящее время быстро распространившееся во всех частях света, может быть, как реакция на материализм непосредственно предшествовавшей эпохи. Кажется, что теософское мышление совсем не принижает, а возвышает все до трансцендентных и миропостигающих идей. Сновидение, например, это уже не простое сновидение, а переживание в некоторой ?другой плоскости¦. Пока еще необъяснимые факты телепатии объясняются очень просто ?вибрациями¦, которые идут от одного к другому. Обыкновенное нервное расстройство очень просто объясняется тем, что с астральным телом что-то случилось. Известные антропологические свойства жителей атлантического побережья легко объясняются погружением в океан Атлантиды и т. п. Достаточно раскрыть теософскую книгу, чтобы подавить сознание тем, что все уже объяснено и что ?наука о духе¦ не оставила вообще никаких загадок. Когда причину сновидения сводят к переполненному желудку, то этим еще не объяснено самое сновидение, и когда телепатию объясняют как ?вибрацию¦, то этим так же мало выясняется сущность процесса. Действительно, что такое ?вибрация¦? Оба способа не только бессильны объяснить, но они еще деструктивны, так как они мешают серьезному исследованию проблем тем, что они ложным объяснением лишают предмет интереса и обращаются в первом случае к желудку, а во втором к воображаемым вибрациям. Оба рода мышления бесплодны. Негативное качество основано на том, что это мышление бедно доказующей и творческой энергией, оно тащится на буксире у других функций.


Продолжение